Нью-Йорк. Лонг-Айленд. 1920-е.
В августе близ протоки Ист-Ривер осели лагерем бродячие артисты.
Их маленькие передвижные дома (прицепы, набитые барахлом телеги, жилые фургоны и старомодные цыганские повозки, иногда запряжённые лошадьми) протянулись вдоль западного побережья, образуя собой полумесяц. К середине недели по центру стоянки вырос просторный цирковой шатёр, а рядом с ним встали шатры и палатки поменьше — все разного назначения.
«Спешите видеть! Передвижное шоу удивительных братьев Марсо!» — кричали цветастые афиши. Листовки болтались на каждом столбе в пригороде Нью-Йорка, а потом и в городской черте, где нарядные зазывалы с хитрыми лицами приглашали всех желающих «прикоснуться к волшебству всего за двадцать пять долларов!».
Коринфянин в Нью-Йорке был проездом. Можно сказать, что он проездом жил: кочевал из города в город, из штата в штат, из Америки в Европу и обратно, по мере необходимости. Большинство людей в современном мире не могли себе позволить переезжать так часто. Слишком дорого. Слишком хлопотно. Коринфянин человеком не был — он был Кошмаром, — а потому не нуждался ни в кораблях, ни в поездах, ни в деньгах, чтобы оказаться там, где ему хотелось быть.
Прямо сейчас Коринфянин замер у высокого уличного билборда. На синем фоне с золотыми звёздами ему улыбались двое усатых мужчин в полосатых костюмах. Сперва могло показаться, что на фото они стояли обнявшись, вот только вертикальные полоски на их пиджаках сливались друг с другом на уровне грудной клетки — там же, где буквальным образом соединялись их тела.
«Сиамские близнецы», — догадался Коринфянин.
Ну, конечно. Ни одно уважающее себя шапито не обходится без парочки уродцев.
Гермафродиты, бородатые женщины, люди-скелеты и люди-слоны, кривоногие карлики, горбуны, безрукие (или безногие) ветераны войны, все они — отвергнутые обществом, — обретали приют под сияющим куполом цирка.
Там, откуда Коринфянин родом, их приняли бы с распростёртыми объятиями.
В мире людей, этих несчастных называли «фриками» и платили хорошие деньги, чтобы на них поглазеть (или их потрогать).
— Сэр, простите, так вам нужен билет? — заговорили с ним из-за стойки. — Представление скоро начнётся.
Коринфянин обернулся на голос. Женский голос.
Девушка за билетной кассой была совсем худенькой, угловатой, носила тугой неудобный корсет, который поддерживал её спину, а ещё она была альбиноской. Белые волосы заплетены в косы, такие же белые брови и белые пушистые ресницы, без единого намёка на пигмент.
— Полагаю, что нужен, — улыбнулся ей Коринфянин, оправил шляпу и потянулся за бумажником, спрятанным во внутреннем кармане пиджака.
Девушка улыбнулась ему в ответ. Глаза у неё были водянистыми, то ли серыми, то ли голубыми, на свету они отливали красным, как это бывает у крыс. Пожалуй, Кошмар хотел бы знать, какие они на вкус, эти её крысиные глаза, но попасть на представление ему хотелось больше.
Девушка со всей ответственностью пересчитала купюры. В полумраке киоска ей приходилось щуриться. Как и большинство альбиносов, она была подслеповатой.
— Здесь больше, чем нужно! — крикнула она, высунув голову из окошка. — Сэр?
Ответа не последовало.
Щедрый джентльмен в тёмных очках и канотье уже растворился в толпе за воротами.
* * *
В цирковом шатре было шумно. Пахло карамелью, дешёвыми духами и кислым потом, от которого щекочет ноздри. Собралось много людей. На премьеру народ всегда набивался битком. В поисках свободного кресла Коринфянину приходилось продвигаться в почти полной темноте — верхний свет уже приглушили в ожидании артистов. Любой человек на его месте запнулся бы, отдавил кому-нибудь ноги, столкнулся с другими блуждающими, которым приспичило выйти-перекурить за пару минут до начала представления.
Ничего из этого не произошло.
Кошмары в темноте рождаются. Им не нужны глаза, чтобы видеть.
Подходящее местечко нашлось в правом углу. Не самый лучший вариант, но очаровывать зрителей в первых рядах, а тем более к ним подсаживаться, не было ни времени, ни желания. Появись Коринфянин чуть раньше, он мог бы решить этот вопрос привычным для себя образом, может даже завести пару интересных знакомств.
Впрочем, такая возможность ему ещё представится.
Вспыхнули софиты. Загремела музыка. Разъехался в стороны тяжёлый занавес.
Под куцые хлопки показались братья Марсо в полосатых костюмах — как на билборде. Близнецы были высокими, загорелыми, с подкрученными острыми усами. Они шагали по сцене в четыре ноги. Их фигуры срослись друг с другом в вечном объятии и вынуждали обоих передвигаться слаженно, в попытках сбалансировать всю эту сложную анатомическую конструкцию.
— Леди! — завёл один.
— ...и джентльмены! — тут же подхватил второй.
— Добро пожаловать на шоу удивительных братьев Марсо! — эту фразу братья зарядили в два голоса.
Зал взорвался аплодисментами.
Коринфянин оскалился в предвкушении. Белые зубы сверкнули в полумраке.
— Сегодня мы докажем вам, что наш мир всё ещё полон загадок и волнительных тайн, непознанных современной наукой! А может и вовсе недоступных для человеческого понимания. Существа, которых мы представим вам этой ночью, не просто поразят ваше воображение — о нет, дамы и господа! — они заставят вас трепетать! Заставят вас выпрыгнуть из своих кресел и поверить в то, что тени за вашим окном это не просто тени, а ветер — не просто ветер! Все мы когда-то вышли из тени. Разве не так? И все мы, в глубине душим, знаем, что настоящие чудеса существуют! Добрые или злые. Большие или маленькие. Чудеса на любой вкус, цвет и размер случатся сегодня! Здесь и сейчас! Только для вас!
Выход братьев Марсо взбудоражил публику.
Во-первых, речь у них была донельзя складной, хорошо поставленной, а голос низким и звучным, с налётом рычащей французской экзотики. Во-вторых, они умели эффектно двигаться. Покачивались почти синхронно, словно плыли в танце, размахивали длинными конечностями, передавали (иногда перекидывали) микрофон из руки в руку, заканчивали друг за другом фразы — без заминки или даже паузы, — на одном дыхании.
Коринфянину эти двое напоминали хищное колченогое насекомое. Гигантского двухголового богомола, а может быть паука, который научился носить костюм и говорить по-человечьи — так проще заманить людей в свои липкие сети.
— А сейчас мы приглашаем к нам гостя из мрачных румынских лесов, — братья понизили голос, подогревая интригу, — он, рождённый волчицей в ведьмину ночь…
Что-то изменилось.
Близнецы продолжали вещать со сцены, но Коринфянин больше их не слушал. Или не слышал? Все голоса и звуки в шатре смешались в неразборчивый низкий гул. Это было похоже на засвеченный снимок. На предчувствие беды, которая длинными острыми пальцами пробирается к тебе за шиворот. Кошмар оглянулся. Когда он поворачивал голову, то заметил как странным образом искривилось время. Люди аплодировали. Вернее, они пытались аплодировать. Их ладони тянулись друг к другу невыносимо медленно; распахнутые глаза блестели в обрамлении таких же неповоротливых век. Коринфянин подумал о мухе, увязшей в смоле, но всё ещё живой. О том, как едва шевелятся тонкие лапки и дрожат хрупкие крылья.
А потом он увидел Её.
Сумасшествие. Мания. Кахн. Делириум.
У младшей из Бесконечных (как и у всех них) много имён.
Делириум мялась между рядов с растерянным видом. Её легко было спутать с циркачкой, одной из труппы братьев Марсо. Если бы Коринфянин никогда не встречал её прежде, он мог бы даже допустить такую мысль, но простые циркачки не умеют плавить время — или же плавить людям мозги.
Зачем она здесь?
.gif)
.gif)
залюбим, заиграем, хочешь мальчика тебе найдем 
