Удивительно, но пока они шли вдоль  узкого коридора, этот чертов "гений" по непонятным причинам помалкивал. Сугуру, безусловно, не обольщался на этот счет, не рассчитывая, что так будет продолжаться вечно. Он знал Годжо Сатору слишком хорошо, чтобы верить в его внезапное просветление или, тем более, в искреннее желание вести себя прилично. Эта тишина была лишь временной передышкой, тонкой пленкой, под которой бурлила привычная для Годжо стихия – хаос, сарказм и непредсказуемость. Впрочем, и этих двух минут, проведенных в напряженном молчании, хватило, чтобы Сугуру взял себя в руки. Недавняя вспышка, та самая, что заставила его чуть было не сорваться, казалась теперь глупым ребячеством. Он чувствовал, как пульс постепенно успокаивается, а дыхание выравнивается. Эта чертова жара, проникающая даже сквозь стены старого здания, действительно любого доведет до белого каления. Она словно вытягивала из людей последние остатки терпения, делая их раздражительными и вспыльчивыми. И Годжо, на данный момент, был идеальным катализатором для этого состояния.

Сугуру бросил быстрый взгляд на своего спутника. Сатору шел чуть впереди, его силуэт, даже в полумраке коридора, казался излучающим какую-то невидимую энергию. Он не смотрел на Гето, был занят собственными мыслями или, возможно, просто наслаждался моментом, когда мог не произносить ни слова, зная, что это само по себе вызывает у Сугуру определенное беспокойство. Да, в целом, Гето было плевать на причины. У выхода он прошёл мимо, безразлично бросив: "Я к себе, надо собраться", - и направился к общежитию.

Холодный душ, пусть и ненадолго, стал настоящим спасением. Он медленно выдохнул, смахивая холодные капли с лица. Вода, обжигающая своей прохладой, смывала не только пот и пыль, но и ту липкую, удушающую тревогу, которая ещё недавно сковывала изнутри. Глупо было даже скрывать, что он волновался. Ему ещё не приходилось иметь дело с проклятиями особого уровня. И как назло, именно в этот момент, когда каждая клеточка его тела кричала о необходимости сосредоточиться, чёртовы сигареты решили закончиться. Пустая пачка, которую он машинально вытащил из кармана, казалась насмешкой судьбы, как будто вселенная решила добавить ещё один штрих к этой и без того напряжённой картине. Отсутствие привычного ритуала, который обычно помогал ему собраться с мыслями, теперь лишь усиливало чувство безысходности. Он знал, что сейчас ему придется полагаться только на себя, на свои силы и на свой ум. Никаких отвлекающих манёвров, никаких привычных утешений. Только он, проклятие особого уровня и этот чертов Годжо, который, наверняка, уже предвкушает зрелище.  Юношеский максимализм Гето, эта неуёмная жажда доказать себе и миру, что он чего-то стоит, просто не позволяли ему ударить лицом в грязь  перед кем-то вроде этого выскочки. Сатору, без сомнений, нашёл бы в любом его провале нескончаемый источник подколов, едких замечаний и ухмылок, которые бы преследовали Сугуру ещё долгие годы. «Хрена с два!» — мысленно рявкнул он, чувствуя, как в груди разгорается упрямый огонёк решимости. Провал был не вариант. Ни в коем случае. Не сейчас.

Уже стандартная проверка: чистая форма, телефон в кармане, документы в сумке и почти допитая чашка кофе —  последнее напоминание о нормальной жизни. Годжо уже маячил впереди, условленное место встречи, где их должна была забрать машина. Пятнадцать минут. Всего лишь. Но для Сугуру эти минуты растягивались в бесконечность. Он опустился на скамейку, ощущая приятную прохладу вечернего воздуха. Раскаленный днем асфальт теперь отдавал лишь слабое тепло, и это было облегчением. Было очевидным, что если сейчас не выбрать тему для разговора, ее выберут за него. Сугуру понимал: сейчас или никогда. Если он не перехватит инициативу и не направит разговор в нужное русло, Годжо обязательно возьмет бразды правления в свои руки. А с его неукротимой энергией и любовью к импровизации, беседа могла улететь куда угодно. Гето совершенно не был готов ни к внезапным признаниям, ни, тем более, к фирменным шуткам Годжо, которые балансировали на грани приличия, а порой и вовсе ее переступали.

«Послушай, — начал Сугуру, его голос был чуть тише обычного. Он повернулся, чтобы лучше видеть собеседника, и продолжил: — Я вот всё время хотел тебя спросить: а почему ты вообще решил в академию поступить?»

Гето большую часть жизни провел вдали от распрей магических семей, которые его откровенно не касались, и ему было взаимно на них плевать. Но, может быть, стоило бы с самого начала держать этого "сыночку-корзиночку", Сатору Годжо, под присмотром целой дюжины слуг и гувернанток, чтобы его, так сказать, клановую ценность, не дай богам, где-нибудь не поцарапали.